[PMR]

А несколько месяцев спустя, объявляя Кулишенко благодарность за отлично проведенные полеты и вспомнив вдруг характеристику из училища, командир эскадрильи подумал про себя:

«Пожалуй, его инструктора и учителя не ошиблись».

Кулишенко летал днем и ночью, брал почти четырехтонную «бомбовую» нагрузку, летал на полный потолок и на полный радиус действия самолета, измерявшийся не одной тысячью километров.

Каких-нибудь тридцать лет назад летчик был человеком весьма редкой профессии, чувствовал себя важной персоной. Его дело — летать, а содержание техники, машины — удел других, простых людей.

Григорий трудился на самолете вместе со всем экипажем, не гнушался никакой черновой работы. Материальную часть, уход за самолетом он знал ничуть не хуже техников.

И ребята экипажа верили в своего молодого талантливого и трудолюбивого командира, первоклассного летчика, отличного знатока авиационной техники. Недаром он занял первое место в соединении по мастерству пилотирования и по бомбометанию.

Григория назначили инструктором, доверили вводить в строй молодых летчиков. На Доске почета у входа в штаб соединения появился его портрет. С огромной фотографии смотрел молодой человек в кожанке и шлеме. Очки сдвинуты на лоб, и из-под густых, почти сросшихся бровей застенчиво и смущенно глядят умные глаза.

Признание быстро пришло к молодому летчику. Но сам Кулишенко был очень далек от мысли считать себя мастером, асом и оставался таким же скромным, простым парнем, каким знали своего секретаря яготинские комсомольцы, а пота* коммунисты Знаменской ячейки.