[PMR]

Глава 8, из которой видно, как дурно повторять дважды сказанное единожды.

Если бы вам, благосклонный читатель, случилось оказаться 1 июля 1504 года на улицах Сучавы, вы, верно, решили бы, что находитесь в сказочном очарованном городе, где нечистая сила превратила в камень даже ворон на деревьях, даже воды в источниках, даже мясо на жаровнях, так что напрасно ваш взор искал бы вокруг хотя бы тень хсивой жизни.

При всем том Сучава никак не походила на бесславно погибшие Содом и Гоморру, ибо отличалась от этих безбожных городов непомерным благочестием, насчитывая уже в изображаемую эпоху свыше четырехсот церквей и церквушек. Отчего же многомилостивый господь ни с того ни с се-

го оставил попечениями сразу сто тысяч детей Адамовых, которые несколько часов назад, мельтеша и суетясь подобно муравьям, заполняли бесчисленные улицы и площади великой столицы?

Но нет! Не сгинули жители Сучавы, и по крайней мере не сгинул один из них, о котором однако нельзя с уверенностью сказать, что это самый добропорядочный, самый богобоязненный ее гражданин. Вот он мелькнул на перекрестке и мчится на борзом коне во весь опор.., кто же это? Наш знакомец, ловчий Фокша, верный поклонник тетушки Деспы и вообще всех чудес, какие только не бывают на свете. А теперь, летя, как призрак в развевающемся плаще, по опустелым, словно вымершим, улицам Сучавы, он и сам являет вид настоящего чуда.

И если вы спросите: «Куда торопишься, братец Фокша?», он не сдержит коня, не ответит, даже взглядом не удостоит вас. Он скачет, спешит, несется, и только порой поправит на затылке то правой, то левой рукой высокую, с лихим заломом шапку, которая, чуть что, угрожает свалиться с его удалой головы наземь, словно ей хочется отдохнуть в уличной пыли от неудержимой этой скачки.

Наконец, после долгого кружения по тесным запутанным переулкам, выстроенным как бог на душу положил их обитателям, всадник выбрался к холму, где высился за высокими стенами княжеский дворец: внешний обвод, именовавшийся гребнем, охватывал подножье холма, другая стена, радиусом поменьше, опоясывала цитадель. Их разделяло пространство в несколько десятков саженей. На вершине холма стоял сам дворец с садами, колодцами, казнохранилищем и службами. Было ясно, что в случае войны эта крохотная крепость, увенчанная, однако же, ожерельем из множества круглых башен, смогла бы выдержать двойную осаду: сперва перед гребнем, оставив который, воины могли бы отступить' и возобновить защиту за стеной цитадели; если же и эта последняя была бы захвачена осаждающими, битва продолжалась бы внутри самого дворца, сложенного из больших, намертво пригнанных друг к другу камней, оборудованного башенками по углам, дверями, окованными железом, и толстыми решетчатыми окнами.