[dkonstantin7]

А вот её воспоминания о последних дня отца... Не сильно уж скорбило его окружение...
http://www.bibliotekar.ru/allilueva/1.htm
Правда Светлана всю отвтетсвенность за злодеяния отца переносит на Берию, его верного палача Малюту Скуратова, как он сам его называл.

Все старались
молчать, как в храме, никто не говорил о посторонних вещах. Здесь, в
зале, совершалось что-то значительное, почти великое, -- это чувствовали
все -- и вели себя подобающим образом. Только один человек вел себя
почти неприлично -- это был Берия. Он был возбужден до крайности, лицо
его, и без того отвратительное, то и дело искажалось от распиравших его
страстей. А страсти его были -- честолюбие, жестокость, хитрость,
власть, власть... Он так старался, в этот ответственный момент, как бы
не перехитрить, и как бы не недохитрить! И это было написано на его лбу.
Он подходил к постели, и подолгу всматривался в лицо больного, -- отец
иногда открывал глаза, но, по-видимому, это было без сознания, или в
затуманенном сознании. Берия глядел тогда, впиваясь в эти затуман
енные глаза; он желал и тут быть "самым верным, самым преданным" --
каковым он изо всех сил старался казаться отцу и в чем, к сожалению,
слишком долго преуспевал... В последние минуты, когда все уже кончалось,
Берия вдруг заметил меня и распорядился: "Уведите Светлану!" На него
посмотрели те, кто стоял вокруг, но никто и не подумал пошевелиться. А
когда все было кончено, он первым выскочил в коридор и в тишине зала,
где стояли все молча вокруг одра, был слышен его громкий голос, не
скрывавший торжества: "Хрусталев! Машину!" Это был великолепный
современный тип лукавого царедворца, воплощение восточного коварства,
лести, лицемерия, опутавшего даже отца -- которого вообще-то трудно было
обмануть. Многое из того, что творила эта гидра, пало теперь пятном на
имя отца, во многом они повинны вместе, а то, что во многом Лаврентий
сумел хитро провести отца, и посмеивался при этом в кулак, -- для меня
несомненно. И это понимали все "наверху"... Сейчас все его гадкое нутро
перло из него наружу, ему трудно было сдерживаться. Не я одна, -- многие
понимали, что это так. Но его дико боялись и знали, что в тот момент,
когда умирает отец, ни у кого в России не было в руках большей власти и
силы, чем у этого ужасного человека